В Екатеринбурге — 70 нелегальных многоквартирных домов, выстроенных на землях под ИЖС. Одним из самых «плодотворных» застройщиков считается Владимир Воробьев. Все подробности — в материале DK.RU.
 
По данным Антикоррупционного комитета по Свердловской области, Владимир Воробьев — рекордсмен по нелегальным объектам: он выстроил в Екатеринбурге более 20 многоквартирных домов на землях, предназначенных под ИЖС (со списком можно ознакомиться на портале DK.RU). Всего, по данным мэрии, на сегодня в городе 70 таких объектов — по 49 зданиям поданы иски на демонтаж. Ранее уже было снесено шесть подобных строений. Дмитрий Юрин, начальник отдела архитектурно-строительного контроля Главархитектуры Екатеринбурга, рассказывал в начале июля, что обычно нелегальные дома выявляют уже заселенными жителями. Это затрудняет демонтаж, даже при наличии судебного решения — т. к. требуется время на решение вопроса с возвратом денежных средств покупателям и на их переезд.
 
Подробности истории, связанной с деятельностью Владимира Воробьева, DK.RU узнал, пообщавшись с бывшим сотрудником его компании ООО «МонолитСтройСервис» Ириной Калиниченко. С 2010 г. она является подозреваемой по уголовному делу, связанному с г-ном Воробьевым и его строительным бизнесом, а на сегодняшний день — обвиняемой. В течение этих лет она пытается донести до правоохранительных и судебных органов информацию о том, что г-н Воробьев не только занимается незаконным строительством многоквартирных домов на землях ИЖС, но и уклоняется от уплаты налогов. Скрывать факты незаконной деятельности ему, возможно, помогают «связи» в правоохранительной системе: Ирина Калиниченко утверждает, что у нее есть все доказательства этого. Приводим выдержки из ее рассказа и копии некоторых документов, переданных в редакцию г-жой Калиниченко.
 
О работе с Воробьевым
 
«До развала СССР мы с Воробьевым работали в системе Уральского электро-механического завода: он — прорабом в СМУ-3, а я возглавляла детскую библиотеку. После ухода с предприятия мы не виделись лет 15, пока в 2008 г. случайно не встретились. Разговорились: Воробьев сказал, что у него процветающий строительный бизнес, а мне в тот момент оставалось три года до пенсии, и я сказала ему, что ищу хорошее место, чтобы спокойно доработать и уйти на отдых. Он предложил перейти к нему. Я выполняла секретарские функции — отвечала на звонки, выполняла мелкие поручения с бумагами, иногда договаривалась с рабочими, помогала с закупкой недостающих стройматериалов. Его компания называлась «МонолитСтройСервис», в офисе в рамках висели документы о регистрации ООО, лицензии на строительство, проекты домов и т. д. По сути это была генподрядная организация, но работала она по принципу кредитно-потребительского кооператива. Воробьев принимал денежные средства или вторичную недвижимость — под 30-50% годовых, сроком на три года. По истечении договорного срока он обещал расчет наличными или квадратными метрами в домах, которые строил.
 
Проработав у Воробьева около года, я так и не дождалась официального трудоустройства. Ссылаясь то на занятость, то на сложности, он обещал решить вопрос с трудоустройством позже. Тогда я не придала этому большого значения. Да и зарплата на первых порах выплачивалась исправно.
 
В 2008 г. стало понятно, что страна на пороге кризиса, и я спросила у Воробьева совета, куда вложить скопленные средства. Он, конечно, предложил вложить их в его фирму, и мы заключили договор инвестирования. Уже зимой Воробьев приостановил возврат денежных средств вкладчикам, в том числе и мне. На тот момент Воробьев возводил пристрой к дому по ул. Избирателей, 107а, который он пообещал мне в качестве оплаты по моему договору (с прикупом в 50% годовых) — лишь бы только я не просила возврата наличности. Эта договоренность также была зафиксирована на бумаге.
 
Между тем я обронила случайно, что у моих родственников тоже есть сбережения. Тогда он в постоянном режиме стал делать различные предложения по вложению и этих денег. «Со мной незнакомые люди заключают договоры, а с тобой мы знакомы давно, ты работаешь у меня и не веришь в мой бизнес!», — укорял он меня. Мои родственники отказывались, но он предлагал все новые варианты. Например, обещал за три года выстроить для нас коттедж на Шарташе. В обмен на это я должна была отказаться от выплат по первому договору и, кроме того, вложить дополнительные средства».
 
История с семьей Смирновых
 
«Когда появилась семья Смирновых — с живыми деньгами, что немаловажно, — Воробьев переключил свое внимание на них. Пять из девяти членов этой семьи выступали собственниками трехкомнатной квартиры, но это было ветхое жилье. Взамен этой квартиры администрация города предлагала Смирновым переехать в «трешку» в новом доме. Они отказались, объяснив, что рассчитывают на пятикомнатную квартиру. В другой раз им предложили пять комнат, но все в разных местах, и это их тоже не устроило. Разобраться с их проблемой вызвался Воробьев. В феврале 2009 г. с ними был заключен договор об инвестировании в строительство жилья, по которому в 3-м квартале 2009 г. Смирновы должны были получить двухуровневую пятикомнатную квартиру.
 
Как я потом поняла, Воробьев очень рассчитывал на наличные деньги. Но он просчитался: Смирновы смогли внести только 800 тыс. руб. Поскольку Воробьев не мог ждать, пока Смирновы получат новую квартиру, продадут ее и смогут с ним рассчитаться, а денежных средств у них больше не было, он согласился взять в счет договора их ветхое жилье. Деньги ему нужны были срочно — долгов, как я понимаю, у него было накоплено немало. Поэтому они выставили недвижимость на продажу, и, понимая, что мои родственники располагают денежными средствами, он предложил выкупить ветхое жилье нам — с учетом его долга передо мной. Схема была такая: трехкомнатная квартира покрывала все его обязательства по моему договору (вместо обещанного ранее пристроя), но Смирновым необходимо было доплатить 500 тыс. руб. Мы согласились на этот вариант. И в принципе он всех устроил: в марте 2009 г. мы подписали бумаги, заверили их у нотариуса и разошлись довольными.
 
По совпадению, деньги от Смирновых (те 800 тыс. руб., о которых я говорила выше) пришлось принимать мне. Это был единственный форс-мажорный случай, поскольку Воробьев уезжал по делам, связанным со здоровьем его матери, и попросил это сделать за него. Я дала людям расписку о приеме и в тот же день передала деньги Воробьеву. Я и не думала, что этот факт впоследствии смогут повернуть против меня. Но об этом позже.
 
Остановлюсь отдельно на договоре, который заключил Воробьев со Смирновыми. В нем было указано, что после сдачи в эксплуатацию дома по ул. Избирателей, 107а Смирновы получат документы на квартиру. О том, что это будет не квартира, а, как выяснилось позже, доля в доме, и что многоквартирный дом строится незаконно — он не предупредил ни меня, ни Смирновых, ни других покупателей. Позже это подтвердилось в допросах в уголовном деле. Получается, он уже тогда знал, что сдать строение в эксплуатацию в принципе невозможно — поскольку у него не было разрешения на строительство многоквартирного дома. И дом-то возводился на землях ИЖС. Никто об этом не имел ни малейшего представления.
 
В 2010 г., не предупредив ни Смирновых, ни кого-либо другого (этому также есть подтверждение в уголовном деле), вопреки ранее заключенному договору он не стал сдавать дом в эксплуатацию, а обратился в суд, написав исковое заявление и приложив к нему фальшивую экспликацию. По дачной амнистии ему удалось зарегистрировать строение как одноквартирный дом — для проживания одной семьи. Когда правда открылась и Смирновы поняли, что проживают в доме, который не сдан в эксплуатацию, а зарегистрирован как одноквартирный, а по документам — владеют не квартирой, а некоей долей, они запротестовали.
 
В ноябре 2010 г. Воробьев приехал ко мне домой и попросил помощи (к тому моменту я уже не работала у него более 15 месяцев). Чтобы решить вопрос с недовольными Смирновыми, он решил отселить их в квартиру в другом месте, на покупку которой у него не хватало денег. Их-то он и хотел занять у меня. Но я сказала, что у меня средств больше нет и помочь ничем не могу. Он предложил заложить мою квартиру, обещая в скором времени расплатиться и вернуть все долги. Но я, уже зная, как он ведет дела, снова отказала. И услышала в ответ: «Как бы ты не пожалела об этом». Здесь-то и начинается самое интересное.
 
Вместо того чтобы судиться с Воробьевым, Смирновы подают иск ко мне, предъявляя мне претензии спустя почти два года, что, оказывается, я не передала Воробьеву 800 тыс. руб. от Смирновых и не расплатилась с ним за пристрой. И по этой причине они захотели вернуть то жилье, которое продали. На сегодняшний день Смирновы уже пятый год проживают в доме Воробьева и, как он утверждает, без какой-либо оплаты: потому что он не мог оставить на улице обманутых людей. Трудно поверить в альтруизм Воробьева, поскольку от жителей по ул. Избирателей мне известно, что за подключение к газовой трубе он требует от них по 500-600 тыс. руб. (!)
 
Позже, вникнув в суть происходящего, мне стало ясно: Смирновы вступили в сговор с Воробьевым. И не только с ним, но и с его окружением, среди которого оказались представители правоохранительных органов».
 
Кто «помогает» Воробьеву
 
«Еще в 2007 г. в одном из домов Воробьева квартиру приобрел сотрудник внутренних органов майор Рогожин (ГУ МВД России по УрФО — транспорт). Причем приобрел в рассрочку, но без даты окончательной оплаты. Я уверена в том, что Рогожин уже тогда понимал, чем на самом деле занимается Воробьев, но не предпринял никаких мер. То есть как минимум нарушил свои должностные инструкции. Не поэтому ли дата окончательной оплаты не была обозначена? Возможно, нет, но факт в другом — между Воробьевым и Рогожиным завязалась дружба, которую они не скрывали даже на допросах, зафиксированных в протоколе. Но к уголовному делу следователи почему-то не приложили договор купли-продажи, заключенный между Воробьевым и Рогожиным.
 
 
 
По моей информации, когда случилась история со Смирновыми, Рогожин обратился за помощью к своим коллегам, в частности к майору Ларионову из структуры ГУ МВД России по УрФО. Смирновы подали заявление в городской отдел полиции №15, к которому на тот момент Ларионов не имел отношения. Но именно он взял шесть объяснений — у пятерых членов семьи Смирновых и Воробьева — и все за один день (!). И в тот же день добился возбуждения уголовного дела, несмотря на то, что все шесть объяснений были написаны как под копирку. Нонсенс! Дело передали в Орджоникидзевскую прокуратуру…
 
Через пять месяцев Ларионов был официально включен в следственную группу по моему делу. Получается, пять месяцев он работал по собственной инициативе, на голом энтузиазме? Позже он придумал свою версию: якобы у него была оперативная информация о том, что я занимаюсь похищением людей (!). Ну и якобы эта информация не подтвердилась. На тот момент следственный отдел в отделе полиции №15 возглавлял Мельников (сегодня он занимает должность заместителя начальника следственного управления МВД России по Екатеринбургу), а его подчиненные — следователи Уланова, Шакуров и Митрофанов — под его руководством занимались материалами уголовного дела. Все они тоже «не заметили» нарушений Воробьева. Хотя уже в 2011 г. к делу были приобщены документы из ФРС и БТИ, а также переписка сотрудников этих ведомств, из которых следовало, что Воробьев не имел права строить многоквартирные дома на землях ИЖС. И Ларионов, и следователи были знакомы с этими документами, а впоследствии и с проверками прокуратур, но ничего не предприняли.
 
А вот другой эпизод: в мае 2011 г. Ларионов и следователь Уланова провели в моей квартире обыск и изъяли все документы, включая расписки Воробьева относительно инвестирования в недвижимость. Забрали восемь сумок бумаг, вернули — только одну. Почему? У меня лишь одно предположение: думаю, они боялись, что у меня могли оказаться документы, подтверждающие мою невиновность. А также документы, касающиеся деятельности Воробьева. Им был необходим доступ к моему архиву.
 
Летом 2011 г. сотрудник Орджоникидзевской прокуратуры, заместитель прокурора Морозова, заинтересовалась договором Воробьева и Смирновых, приложенным к уголовному делу. Она попросила следователей разобраться с тем, как можно было вообще продавать какие-то квартиры, если дом является одноквартирным. Вместо проверки следователи отправили Воробьева и Смирновых на полиграф. И почему-то эта проверка проводилась в частной организации, как будто бы в МВД сломались все полиграфы. Экспертиза показала: все, что они говорят, — правда. А говорили они о том, что якобы пострадали от моих мошеннических действий. Как это относится к проверке договора — мне сказать сложно. Но это сошло с рук.
 
Сам Воробьев, как мне кажется, хоть и был уверен, что под него не начнут «копать», все же волновался. На разных допросах он говорил, что является директором ООО «МонолитСтройСервис», но при этом заключал договоры как физлицо (следствие это мало волновало), а иногда и вовсе оказывался безработным и на пенсии, а его компания, как он говорил, за ним «только числилась». На столь противоречивые заявления я неоднократно указывала в своих жалобах, но на них не обращали внимания и не обращают до сих пор. Как верх цинизма, он дал показания, что его организация не нарушает законов нашей страны и ведет исключительно честный бизнес. Это не поддается вообще никакой критике!
 
Сначала я обращалась с жалобами в Орджоникидзевскую прокуратуру и каждый раз получала отписки: «Нет поводов для прокурорского реагирования». И только в январе 2012 г. после обращения к Виктору Миненко, занимавшему тогда пост главного федерального инспектора (ГФИ) по Свердловской области, была инициирована проверка. Ее провела городская прокуратура и выявила все те нарушения, о которых я говорила. Но на дело это никак не повлияло. В июне 2012-го я обратилась повторно — на посту ГФИ уже был Яков Силин. Была назначена новая проверка — на этот раз ее проводила областная прокуратура совместно с департаментом по архитектуре и градостроительству екатеринбургской мэрии. Она только подтвердила результаты первой проверки. Но следствие мало волновало, какие выводы сделала прокуратура. А именно: в 2007-2011 гг. Воробьев построил девять незаконных домов и продал квартир на сумму 25,5 млн руб., причем сделки проводил в статусе физлица. Параллельно Воробьевым заинтересовались Антикоррупционный комитет по Свердловской области и УФНС. Позже к разбирательству подключилась городская администрация. Выводы всех этих структур тоже не заинтересовали следствие.
 
Они не приняли во внимание и тот факт, что в ноябре 2013 г. на встрече с главами Екатеринбурга — Александром Якобом и Евгением Ройзманом — Воробьев открыто признал, что все его многоквартирные дома построены им незаконно. К тому моменту количество незаконных строений Воробьева увеличилось до 25, а количество проданных квартир превысило 300.
 
На сегодняшний день мое дело передано в суд. Но у меня есть подозрения, что судебные инстанции не захотят искать причинно-следственные связи, как это (в прямом и переносном смысле) не захотели делать следователи. Если все мои доводы, и не только мои, в отношении Воробьева не будут услышаны — меня могут признать виновной. Я просто не могу смириться с тем, что Воробьеву все сойдет с рук. И что сотрудники полиции не хотят признать свои ошибки, не хотят выносить сор из избы. Иначе почему уголовного дела на Воробьева до сих пор не заведено…»
 
Артем Денисов, управляющий партнер юридической компании «Генезис», по просьбе DK.RU ознакомился с ситуацией и дал свое заключение:
 
«Зачастую в некоторых на первый взгляд законных действиях пострадавшая сторона видит «нужную» ей незаконную составляющую, поскольку является именно пострадавшей стороной. И наоборот, действуя добросовестно, «причинитель» вреда заблуждается в том, что он совершает законные действия, когда на самом деле совершается правонарушение.
 
В данном случае все решают результаты доследственной проверки, каким образом инкриминировался состав и какой. Поскольку признавая те или иные действия и считая их незаконными, Воробьев на самом деле мог заблуждаться в их незаконности. Безусловно, трактовка тех или иных деяний с точки зрения уголовного законодательства — прерогатива следственных органов и суда, однако не стоит упускать из внимания дважды проведенной надзорной прокурорской проверки и списывать все на попустительство следственных органов и неохоту «раскручивать» ситуацию со строительным бизнесом Воробьева.
 
Во-первых, чтобы состав преступления был сформулирован, он обязательно должен присутствовать в УК РФ — отсутствие указанного деяния, безусловно, исключает уголовное преследование. В данной ситуации нужно абсолютно четко доказать, что Воробьев намеренно занимался ИЖС на непредусмотренных на этом землях с целью завладения денежными средствами граждан. Однако практика с возведением сооружений ИЖС отличается в зависимости от регионов. Например, в Москве была достаточно большая серия судебных прецедентов, которые «узаконивали» подобное строительство, поэтому доказать злой умысел, а следовательно и мошенничество в данной степени достаточно проблематично.
 
Хотя, на мой взгляд, подобные дела должны решаться не столько с формального подхода законности, сколько с привлечением общественности. Поскольку если бы ситуация была обнародована и люди при совершении сделок советовались с юристами, то бизнес Воробьева просуществовал недолго».
 
С Владимиром Воробьевым DK.RU связаться не удалось.